Давно хотела рассказать вам одну пронзительнейшую историю. Как раз о том, как поколение дожития испоганило молодую жизнь, жизнь моей матери. Да и мою, собствненно. Потому что лучшая на свете страна для тех, кто там родился, это Америка. Я могла бы уехать в Америку в трехлетнем возрасте, но этого не случилось.
В 1978 году мои родители, Алла и Лев Рынские, получили вызов в Израиль. В Израиль они ехать не собирались, а собирались по этому вызову уехать в Америку. Мать была молодым и подающим большие надежды математиком. Ее ждала работа в лучших университетах Америки. Одна уехать она не могла, - была русской, родившейся в Германии. Ну, а муж еврей, как известно, не роскошь, а средство передвижения.
В те годы нужно было получать у родителей разрешение на выезд. И вот моя русская, кгбшная бабушка, спросив, не собираются ли они уезжать, и услышав ответ: собираемся, решила, что она им все подпишет. Как написала она в дневнике - он до сих пор у меня: "мешать я им не буду, все подпишу, вот они уедут, увезут Женечку, я лягу и умру".
А еврейские родители моего отца, у которых почти все родные, братья, сестры, родители - все погибли от гитлеровцев, так вот они - не подписали. Причина была самая что ни на есть корыстная, котлетолюбивая. Не выгодно. Вы уедете, нас с завода отправят на пенсию, и что мы с 340 рублей будем пенсию 140 получать? Да, завод был военный, почтовый ящик П/Я М-5841 в Самаре. Дед был начальником отдела. Так что, зарабатывали они хорошо. И им тупо было жалко денег.
Отца они не любили. Любили его младшую сестру Нину. Нине было 24 года, отец помог ей уехать в Ленинград и получить хорошее образование. Но начинать с маленьких должностей - работать в школе учительницей английского или испанского - она не хотела. Возвращаться в провинцию и работать там - тоже. Вообще работать она не сильно хотела, а хотела выйти замуж за иностранца и сама уехать, причем не по еврейской линии, а в Европу, и чтобы муж ее вывозил. И родители ее содержали.
Вот вы уедете, вопрошали они, а кто будет Нину кормить?! "Ишь, - говорила бабка про мою мать, я это лично слышала, - уехать она собралась, как же, сейчас! Конечно, разбежалась!"
Так моя мать никуда не поехала.
Я бы на ее месте снесла помеху бульдозером. На моей дороге вставать опасно для жизни. И я считаю, что нельзя категорически никому давать зажрать свой век. На хуй дави всех, кого не объехать, но твоя жизнь это твоя жизнь.
Я несколько раз спрашивала у матери, почему нельзя было с ними судиться. Мать объясняла, что тогда не было судов, лояльных к дисседентам и ренегатам. Наверное, она права. "Более того, - говорила мама, - мы могли попасть в отказ. Нас бы не только не выпустили, но выгнали бы с работ. Кто бы нас кормил? На такие дела можно отваживаться только, если есть поддержка родителей. Которые не дадут пропасть с голоду, у которых пенсия".
Правда, я бы все равно не смирилась, и я бы все равно написала бы письмо на завод к родителями о том, что мы, мол, такие и сякие, собираемся уехать, но вот инженеры такие-то нас не выпускают, повлияйте на них!". Тогда бы родителей с завода уволили все равно. И затем уже надо было ставить их раком: или вы подписываете, и мы с оказией вам из Америки помогаем, или вы живете на 140 умноженное на два - то есть, две пенсии. У них должны были быть повышенные пенсии по совокупности.
Старые люди, при всей моей нежности к ним, часто в преклонном возрасте начинают вампирить. Реально сосут энергию и жизнь. И вот, при всей нежности и уважении, попытки подкормиться тобой надо жестко пресекать. Потому что жизнь - это вперед, не назад. Как говорила Виктория Токарева мне лично на Кинотавре: "Все, после шестидесяти ты природе уже не интересен".
____
Мать моя так и не уехала, математиком так и не стала. Ее жизнь была сожрана. А как сложилась жизнь деда и бабки? А замечательно она сложилась! В девяностые, когда мать была усталой и обессиленой, а я уже взрослой и не способной прижиться в Америке, уехал сначала отец. А потом к нему приехали его родители. К своей дочке они уезжать не захотели, это бы ей стоило денег, потом напрягать ее было жалко. И они взвалили все на отца. В Америке они жили на прекрасное пособие, получили статус беженцов, как лица, пострадавшие от фашизма. Лечились в луших больницах за счет американских налогоплательщиков от рака. Жили за их счет. И там же и были и похоронены, довольные, ушедшие без боли и в полном комфорте.
Мать моя тоже в это время серьезно болела. Но она лечилась в обычной государственной онколожке, без всякого комфорта, не знаю, было ли там в те годы даже УЗИ.
Вот такая история вам на ночь. Не позволяйте себя съесть. И сметайте с пути все, что нельзя объехать.
UPD А вызов я потом нашла, через много лет. Когда рылась в книжках. Его прятали в книге "Библиотека Смирнова-Сокольского".
В 1978 году мои родители, Алла и Лев Рынские, получили вызов в Израиль. В Израиль они ехать не собирались, а собирались по этому вызову уехать в Америку. Мать была молодым и подающим большие надежды математиком. Ее ждала работа в лучших университетах Америки. Одна уехать она не могла, - была русской, родившейся в Германии. Ну, а муж еврей, как известно, не роскошь, а средство передвижения.
В те годы нужно было получать у родителей разрешение на выезд. И вот моя русская, кгбшная бабушка, спросив, не собираются ли они уезжать, и услышав ответ: собираемся, решила, что она им все подпишет. Как написала она в дневнике - он до сих пор у меня: "мешать я им не буду, все подпишу, вот они уедут, увезут Женечку, я лягу и умру".
А еврейские родители моего отца, у которых почти все родные, братья, сестры, родители - все погибли от гитлеровцев, так вот они - не подписали. Причина была самая что ни на есть корыстная, котлетолюбивая. Не выгодно. Вы уедете, нас с завода отправят на пенсию, и что мы с 340 рублей будем пенсию 140 получать? Да, завод был военный, почтовый ящик П/Я М-5841 в Самаре. Дед был начальником отдела. Так что, зарабатывали они хорошо. И им тупо было жалко денег.
Отца они не любили. Любили его младшую сестру Нину. Нине было 24 года, отец помог ей уехать в Ленинград и получить хорошее образование. Но начинать с маленьких должностей - работать в школе учительницей английского или испанского - она не хотела. Возвращаться в провинцию и работать там - тоже. Вообще работать она не сильно хотела, а хотела выйти замуж за иностранца и сама уехать, причем не по еврейской линии, а в Европу, и чтобы муж ее вывозил. И родители ее содержали.
Вот вы уедете, вопрошали они, а кто будет Нину кормить?! "Ишь, - говорила бабка про мою мать, я это лично слышала, - уехать она собралась, как же, сейчас! Конечно, разбежалась!"
Так моя мать никуда не поехала.
Я бы на ее месте снесла помеху бульдозером. На моей дороге вставать опасно для жизни. И я считаю, что нельзя категорически никому давать зажрать свой век. На хуй дави всех, кого не объехать, но твоя жизнь это твоя жизнь.
Я несколько раз спрашивала у матери, почему нельзя было с ними судиться. Мать объясняла, что тогда не было судов, лояльных к дисседентам и ренегатам. Наверное, она права. "Более того, - говорила мама, - мы могли попасть в отказ. Нас бы не только не выпустили, но выгнали бы с работ. Кто бы нас кормил? На такие дела можно отваживаться только, если есть поддержка родителей. Которые не дадут пропасть с голоду, у которых пенсия".
Правда, я бы все равно не смирилась, и я бы все равно написала бы письмо на завод к родителями о том, что мы, мол, такие и сякие, собираемся уехать, но вот инженеры такие-то нас не выпускают, повлияйте на них!". Тогда бы родителей с завода уволили все равно. И затем уже надо было ставить их раком: или вы подписываете, и мы с оказией вам из Америки помогаем, или вы живете на 140 умноженное на два - то есть, две пенсии. У них должны были быть повышенные пенсии по совокупности.
Старые люди, при всей моей нежности к ним, часто в преклонном возрасте начинают вампирить. Реально сосут энергию и жизнь. И вот, при всей нежности и уважении, попытки подкормиться тобой надо жестко пресекать. Потому что жизнь - это вперед, не назад. Как говорила Виктория Токарева мне лично на Кинотавре: "Все, после шестидесяти ты природе уже не интересен".
____
Мать моя так и не уехала, математиком так и не стала. Ее жизнь была сожрана. А как сложилась жизнь деда и бабки? А замечательно она сложилась! В девяностые, когда мать была усталой и обессиленой, а я уже взрослой и не способной прижиться в Америке, уехал сначала отец. А потом к нему приехали его родители. К своей дочке они уезжать не захотели, это бы ей стоило денег, потом напрягать ее было жалко. И они взвалили все на отца. В Америке они жили на прекрасное пособие, получили статус беженцов, как лица, пострадавшие от фашизма. Лечились в луших больницах за счет американских налогоплательщиков от рака. Жили за их счет. И там же и были и похоронены, довольные, ушедшие без боли и в полном комфорте.
Мать моя тоже в это время серьезно болела. Но она лечилась в обычной государственной онколожке, без всякого комфорта, не знаю, было ли там в те годы даже УЗИ.
Вот такая история вам на ночь. Не позволяйте себя съесть. И сметайте с пути все, что нельзя объехать.
UPD А вызов я потом нашла, через много лет. Когда рылась в книжках. Его прятали в книге "Библиотека Смирнова-Сокольского".